Интервью
Все началось с того, что я опаздывала на интервью. Час пыталась завести машину, потом подошел дядя Сеня из соседнего парадного, поднял капот и с довольной улыбкой сообщил:
- Аккумулятор сдох!
- Как сдох? Почему?!
- Ты, наверное, на ночь габариты включенными оставила? О! Так и есть, - обрадовался он собственной догадливости.
Пришлось ловить такси. Но вскоре мы уперлись в длиннющую пробку. Я ежеминутно смотрела на часы. Дело в том, что это было не простое интервью, мне предстояла встреча с самим Никитой Заневским - эпатажным художником, который принципиально не общался с представителями масс-медиа, вел уединенный образ жизни, ходил, чуть ли не в обносках и был известным мизантропом. Обыкновенно, завидев радостно несущегося к нему журналиста, Заневский показывал бедняге перемазанный краской средний палец руки, и приправлял жест парой тройкой смачных «пожеланий», от которых добропорядочные граждане теряли дар речи. Так на кой черт, спросите вы, мне понадобился этот одиозный тип? Все просто. Во-первых, я обожаю его картины. Заневский пишет портреты, в которых ухитряется подмечать самые глубинные движения человеческой души. Его пунктирные, рваные мазки вызывают бурю эмоций: от панического страха до трансцендентального блаженства. Во-вторых, я честолюбива, грешу слабостью ко всякого рода преодолениям и победам, люблю добиваться того, чего не удается остальным.
Редактор популярного журнала «Искусство плюс» сказал: «Если сможешь раскрутить этого затворника – дам первые полосы. Сколько захочешь» Самонадеянно ответив: «Будет вам интервью», я стала искать подходы к художнику. Но все мои связи оказались неубедительными, Заневский с не меньшим успехом посылал просителей и по телефону. Тогда я решилась и позвонила сама. Не дав мэтру собраться с мыслями, выпалила: «Здравствуйте! Я – правнучка художника Афанасия Савранского!» Интуиция подсказывала, что это может сработать, и не подвела меня. На том конце повисла глубокомысленная пауза, после которой старый маргинал спросил почти ласково: «Это правда?» Так рыжий скандальный прадед впервые сослужил мне добрую службу. Как выяснилось в дальнейшем разговоре, Заневский считал его своим учителем, хотя никогда в глаза не видел.
Я снова взглянула на часы – опаздывала уже на пятнадцать минут. Схватила телефон. «К сожалению, вы не можете осуществить звонок» - беспристрастно сообщила трубка. Но почему деньги всегда заканчиваются в самый неподходящий момент?!
Водитель вздохнул, посмотрел на меня сочувственно:
- Пешком будет быстрее…
Пешком. На другой конец города. Я выскочила из машины и понеслась к метро. В нем обнаружилась своя пробка. Поезда временно не ходили. Оказалось, что где-то там, в черной дыре тоннеля загорелся вагон. Люди возбужденно переговаривались и выдвигали собственные версии.
- Говорят, женщина на рельсы прыгнула…
- Да, какая женщина! У машиниста сердце прихватило…
Наконец, поезд подошел. Весь путь я висела в воздухе зажатая упругими телами решительно внесших меня в вагон пассажиров. Взмыленная и раскрасневшаяся выскочила на улицу. Казалось, время ускорилось и сжалось до предела. Секундная стрелка, как сумасшедшая носилась по кругу, наматывая непростительные минуты моего опоздания. Их было уже сорок. Страшная цифра, если учесть, КТО меня ждал! Подсознательно я понимала, что, наверное, уже никто, но продолжала бежать. Последние триста метров преодолела легким аллюром и перед самым кафе, в котором было назначено интервью, заметила бегущего навстречу подростка. В голове мелькнуло: «Видно, тоже опаздывает». Но вдруг, поравнявшись со мной, подросток профессиональным движением сорвал с моего плеча сумку и, прибавив скорость, понесся дальше.
- Стой! – крикнула я.
Бежать за воришкой на каблуках не имело никакого смысла, поэтому я так и осталась стоять с разведенными в стороны руками, провожая растерянным взглядом свое сокровище от Louis Vuitton. «Диктофон, кошелек со всеми карточками, паспорт, гонорар за два месяца…» - перечисляло мое сознание почти тем же беспристрастным голосом, что и недавний автоответчик. А пока я пребывала в состоянии транса, перед моими глазами развернулась следующая картина: из припаркованного на противоположной стороне улицы автомобиля вышел молодой человек. Приказал мне стоять на месте и двинулся вслед за мальчишкой, который, к слову, уже успел скрыться за поворотом. «Не догонит» - резюмировало сознание. Я уже была готова разрыдаться, но передумала. Если Заневский по каким-то фантастическим причинам все еще ждет меня – просто поговорю с ним, без диктофона. Или хотя бы извинюсь и расскажу о своих неприятностях. С этими мыслями и вошла в кафе. Конечно же, художника в нем не оказалось. Мэтр не простил мне сорока минут опоздания. На столике белела салфетка и на ней жирным карандашом была старательно нарисована большая задиристая фига. Абсолютно в стиле Заневского. Я опустилась в кресло и расплакалась.
Антигерой
Он появился неожиданно. Как черт из табакерки возник перед моим столиком. Сказал:
- Держи! – и протянул мне сумочку.
- Вы догнали мальчишку? – не поверила я.
Парень сел напротив и уставился изучающим взглядом.
- Ревела?
- Да…
- Можешь проверить, - кивнул он, - Все на месте.
- А вы откуда знаете?
Незнакомец усмехнулся. Он был рослым, хорошо сложенным, не красивым, но обаятельным. О таких говорят – харизматичный тип. Смуглая кожа, спадающие на лоб завитушки темных волос, по орлиному крупный чеканный нос с небольшой горбинкой, живые умные глаза под дугами снисходительно изогнутых бровей и улыбка, открывающая правильный ряд белоснежных зубов. «Ну, просто Мефистофель! - подумала я, - И одет дорого… Банкир?» Из сумочки действительно ничего не пропало.
- Я же сказал, все в порядке, - улыбнулся парень.
У него был низкий негромкий голос, из тех, что мгновенно отыскивают нужный камертон в женской душе.
- Тебя как зовут?
- Дина. А вас?
- А нас Максим. Лучше Макс и на «ты».
Я согласно кивнула. Он небрежным движением руки позвал официантку и заказал нам кофе. Потом еще раз окинул меня довольным взглядом:
- Ты очень красивая.
Банальность, конечно, но в исполнении нового знакомого она прозвучала почти как песня.
- Чего так бежала?
- На интервью опаздывала. К одному художнику.
- Кто такой?
– Никита Заневский…
- Слышал. И где он? – повертел головой Макс.
- Не дождался, - вздохнула я и показала салфетку, - Вот, оставил на память.
Он захохотал:
- Узнаю руку мастера!
- Так ты знаком с ним?
Макс неопределенно качнул головой. У него была особая манера - с хитрой улыбкой чуть склоняться вбок, как бы уходя от ответа.
- Значит, ты журналистка?
- Ага. А ты?
- Тебе ответить честно или соврать?
- Конечно, честно.
Он снова показал мне свои идеально белые зубы и прищурился.
- Я вор.
- ???
Над столом повисла неловкая пауза.
- Ты меня разыгрываешь? – наконец, выдавила я, хотя уже точно знала, что говорил он правду.
- Зачем мне тебя разыгрывать? – пожал плечами Макс, - Это не то, чем можно гордиться. Ну, сама подумай, будь я просто прохожим, то, как бы нашел твою сумку? Мои ребята бегают - не догонишь…
- Твои?
- Да, - щедро улыбнулся он, - Вся шпана в этом районе работает на меня. А я… Ну, это тебе уже знать не обязательно.
Макс откинулся на спинку стула. От него веяло спокойствием и уверенностью. Мы существовали в разных ритмах. Мое сердце нервно подрагивало от происходящего. Он же напоминал Чеширского кота – смотрел в упор, чуть прищурившись, неспешно размешивал ложечкой сахар в кофе и улыбался. Еще никогда в жизни я не общалась с людьми из криминального мира, считала их заэкранным явлением, живущим исключительно в телевизоре в программах вроде «Следствие вели», поэтому совершенно не знала, как себя вести. Но одно могла сказать наверняка – сидящий передо мной живой представитель этого порочного мира вызывал не только смешанное чувство интереса и страха, но и неуместную в подобной ситуации симпатию. Да, да, да! Макс мне нравился. Вор и, скорее всего, бабник. Я прямо-таки видела за его спиной десяток несчастных женщин, брошенных им походя, не глядя, как бросают лотерейный билет без выигрыша.
- А вообще, я художник, - неожиданно сказал он.
«Не много ли художников на один день? Ладно, посмотрим!» - решила я и положила перед Максом чистую салфетку.
- И? – вздернул он правую бровь.
- Рисуй!
- Что? Тоже фигу?
- Нет. Меня.
Через минуту я смотрела на свой портрет – несколько точных, искусно выведенных линий. Сходство было поразительным.
- И правда художник…
- Людям надо доверять, - усмехнулся он.
- Ты вор, - напомнила я, - Говорить о доверии в этом случае, по меньшей мере, цинично.
- А ты с характером, - засмеялся Макс.
- Но зачем? Зачем тебе воровать?
- А что – малевать портреты в переходах? Приставать к прохожим: «Не желаете ли шаржик»? Сколько не рисуй на салфетках – Пикассо не станешь. Не станешь Рерихом, Куинджи, Матиссом или Дали. Для этого нужен талант, а у меня его нет. Зато я в преферанс кого угодно обставлю…
«Он еще и шулер. Полный набор!»
- Ладно, проехали, - поморщился Макс, - Не люблю этих разговоров. Тем более, в компании такой очаровательной девушки.
Зазвонил мобильный.
- Слушаю, - сказал он немного озабоченно, - Так… так… понял. Лучше в семь. До встречи.
Отключился и посмотрел на меня, вернув лицу прежнее меланхолическое спокойствие.
- Ты классная девчонка. Но мне пора. Приятно было поболтать.
Встал и пошел к выходу. На полпути остановился, развернулся в пол оборота.
- Можешь записать мой номер. Вдруг захочется позвонить…
От такой наглости я едва не задохнулась, но рука против воли, против всех законов логики, а также принципов, которые с детства прививала мне гордая мама, потянулась к телефону.
- Диктуй, - сказала я, дивясь собственному голосу.
Хороший парень
- Вор, картежник и бабник! – негодовала Лера.
Подруга работала криминалистом и практически ежедневно сталкивалась с последствиями «подвигов» преступного мира. Кроме того, она принадлежала к тому особому типу женщин, которые не умеют кокетничать, юлить, врать и почти все шутки принимают всерьез. Если бы Лера жила четверть века назад, то непременно стала бы комсоргом или парторгом. Ее принципиальность часто доходила до абсурда. К тому же подруга была лишена воображения. В ее черно-белом мире действовали лишь герои и антигерои. Тех, кто оказывался где-то посредине, Лера сортировала по своему усмотрению.
- Он мерзавец! – говорила она о моем друге Эдике лишь потому, что тот был голубым.
Или наоборот, закатив глаза от умиления, расхваливала общего знакомого. Тот стал в ее глазах бескорыстным героем после того, как занял ей крупную сумму денег и не попросил процентов. Позже, правда, выяснилось, что знакомому срочно потребовалась виза, а у Леры в посольстве были свои люди.
- Надеюсь, ты не будешь звонить этому бандиту? – требовательно спросила она.
- Тебе ответить честно или соврать? – процитировала я Макса.
- Конечно - честно!
- Не знаю…
Я не стала рассказывать Лере о том, что уже раз десять брала в руки трубку, отыскивала в «контактах» его номер, возносила над кнопкой палец и надолго замирала в таком положении. Потому что прежде чем нажать ее, пыталась решить: Зачем он мне нужен? Первый ответ был спонтанным и сугубо эмоциональным. Он умещался в три слова: «Хочу и все тут!» Второй отбрасывал меня на месяц назад.
Месяц назад я рассталась с Игорем. Он был хорошим парнем. Об этом твердили все – друзья, родственники и даже посторонние люди, которым доводилось с ним общаться. Мама так вообще требовала, чтобы я немедленно вышла за Игоря замуж.
- Умный, образованный, добрый, интеллигентный, надежный, – загибала она пальцы, - Где ты еще такого найдешь?
Игорь носил строгий костюм и белоснежную рубашку. От него неизменно пахло Allure Homme Sport, он всегда был чисто выбрит и приветлив как торговый агент, кровно заинтересованный в продаже чего-нибудь ненужного. Лишь со временем я поняла, что его улыбчивость носила автоматический характер условного рефлекса. Улыбнулся – продал. Работал он, правда, не в торговле, а в туристическом бизнесе, был главным менеджером крупного агентства и очень гордился своими связями. Не знаю, любил ли он меня. Во всяком случае, никогда не приходил без цветов и подарков. Моя книжная полка была густо уставлена безделушками, которыми Игоря одаривали его клиенты. Костяные слоники, глиняные верблюды, китайские болванчики, разноцветные тарелочки на подставках… Я принимала все это с учтивой благодарностью, не более, потому что ни один из подарков не носил личного характера, хотя любимый усердно пытался придумать каждому художественную привязку.
- Ты мой ангел! – говорил он, протягивая фарфорового ангела из Чехии.
А в случае со слонами и верблюдами традиционно произносил:
- Маленький сувенир из самого сердца… (дальше варианты - Индии, Египта, Туниса, Йемена…)
Игорь обожал свою маму, и это чувство было горячо взаимным. Он даже пытался одно время меня переделать «под нее». В день нашего знакомства попросил одеться во что-нибудь более скромное, желательно голубого цвета, «Мама его очень любит». Нет, конечно, в нем было и много положительных качеств. Например, Игорь сутки напролет просидел у моей постели, когда я слегла с ангиной. Все говорил о своей любви, способной победить любую болезнь. Но наше будущее определил один единственный случай, который стал для меня решающим.
Проверка на прочность
По заказу одного крупного туристического издания я написала статью о недавнем путешествии в Румынию. Иван Тимофеевич Бурыкин – большой, неопрятный, вечно потеющий главред в круглых, как у Лаврентия Павловича очках слыл ужасным хамом, поэтому морально я была готова к нелицеприятному разговору. Но неожиданно редактор пришел в полный восторг и с порога принялся хвалить мою работу.
- Очень мило! Очень! Прочитал с а-а-а-агромным удовольствием. Это не похоже на все то, что мы пишем. Скажу больше – это совсем не наш формат. Но в том-то и прелесть!
Усадил меня на стул и зашагал вдоль стены с почетными грамотами и припыленными временем журналистскими наградами.
- А хотите свою рубрику в моем журнале? – резко склонился он надо мной, - Назовем ее «Веселые заметки»! – и довольно захрюкал, будто изрек что-то сверх оригинальное.
Перспектива получить постоянную рубрику выглядела фантастической. Она означала не только стабильный доход, но и гарантию регулярных путешествий, которые с легкой руки Бурыкина мог предоставить мне журнал. Конечно же, я обрадовалась.
- Так как вы смотрите на мое предложение? – сверкая очками, спросил редактор.
- С удовольствием! – в тон ему ответила я.
- О, что есть удовольствие, - неожиданно сменил тему Иван Тимофеевич, заговорчески подмигнул и выставил на стол бутылку коньяка. Затем снял трубку и приказал совсем другим властным голосом, - Люся, ко мне никого не впускать!
Разлил коньяк по рюмкам и провозгласил:
- За плодотворное сотрудничество!
Этот ход мне сразу не понравился, но я еще не догадывалась о масштабах его последствий. Коньяк приятно согревал изнутри, а перед глазами уже мелькали картинки будущих странствий.
- Для начала пошлем тебя в Париж! – перейдя на «ты», великодушно продолжил редактор.
От этих слов мои губы сами расплылись в благодарной улыбке. Я никогда не была во Франции. В моем бойком воображении тут же возник квартал Дефанс, Собор Парижской Богоматери, Елисейские поля, Триумфальная арка…
- Напишешь об их нравах, о красоте Парижа, которая, кстати, спорна по мнению многих путешественников, - сладко пел Иван Тимофеевич, подкатываясь все ближе и ближе на своем большом скрипучем кресле, - Ну, за Париж!
- А у вас лимончика нет? – спросила я.
- Есть! Лимончик, апельсинчик, яблочко… Чего еще желаешь? – с готовностью отозвался он и снова сорвал трубку, - Люся! Лимон мне, живо! И два апельсина с яблоком.
Через пару минут все это вымытое и нарезанное дольками лежало передо мной на большом блюде. Люся – немолодая секретарша с мутным взглядом вяленой воблы беззвучно удалилась, деликатно прикрыв за собой дверь.
- После Парижа поедешь в Амстердам, - пообещал редактор, - За Амстердам!
- Это слишком часто, - сказала я.
- Что? Поездки?
- Коньяк. Я столько не пью.
- За Амстерда-а-а-а-м! – настаивал Иван Тимофеевич.
Мы выпили. Картинки будущих путешествий замелькали с новой скоростью. Королевский дворец, Музей Ван Гога, Район Красных фонарей… Наконец, я поняла, что пьянею, и решила остановиться. Но только повернула голову, чтобы сообщить об этом редактору, как уткнулась носом в его мягкую мокрую губу.
- А потом будут Рим, Афины, Лондон… - с придыханием стал шептать мне на ухо Иван Тимофеевич, а руки его тем временем уже тянулись к пуговицам на моей блузке.
- Нет! – закричала я и вскочила из-за стола, - Что вы себе позволяете?!
Обычно меня смешила эта фраза. Зачем задавать вопросы, когда и так ясно – что. Но сейчас мне было не до смеха. Хмель как рукой сняло.
- Ты хочешь свою рубрику или нет? – устало спросил редактор.
- Такой ценой? Нет!
- Эх, милая… Я прямо сейчас свистну, и ко мне в очередь выстроится сотня журналисточек, которые готовы заплатить три такие цены за то, чтобы иметь цикл в моем журнале.
- Да, на здоровье! Свистите!
- Так, - сменил тон Иван Тимофеевич, - Пошла вон. Прием окончен. Люся! Проводи посетительницу.
Я пулей выскочила из кабинета. Секретарша окинула меня своим мутным непроницаемым взглядом и распахнула входную дверь.
Мне не хватало воздуха. Я долго глотала его открытым ртом, вдыхала полной грудью, прислонившись виском к холодному граниту какого-то старого дома. Успокоилась лишь к вечеру. Но не прошло и трех дней, как по просторам известных мне издательств поползли сплетни. Первую принесла на хвосте журналистка Симочка – маленькая болтушка с вечно взбудораженным лицом.
- Я, конечно, знаю, что это неправда, - сказала она, - но все-таки… Ты что, предлагала Бурыкину себя взамен на рубрику? А он отказался, да?!
Дальше – больше. Вскоре все знакомые и малознакомые журналисты дружно косились в мою сторону. Кто с гаденькой улыбкой, кто с удивлением. Я была в ярости. Три раза пыталась пробиться к редактору, но он спасался от меня наглухо закрытой дверью, выставив в оборону свою вяленую воблу. И тогда я в отчаянии пожаловалась Игорю. Рассказала все как есть в самых отвратительных подробностях. Что сделал любимый, спросите вы? Он размышлял почти неделю. Его туристическая компания имела тесную связь с журналом Бурыкина. Игорь не был знаком с ним лично, но в перспективе такое знакомство планировалось. Поэтому любимый решил замять проблему мирным путем. Он пришел в кабинет к редактору и завел интеллигентную беседу. Мол, ваша недавняя посетительница – журналистка по имени Дина, конечно, не мед, характер у нее сложный, но ведь страдает бедняжка от разговоров. Очень впечатлительная натура. Так вот, не изволит ли Иван Тимофеевич извиниться перед ней, успокоить, так сказать, девочку…
- Чего-о-о-? – захохотал Бурыкин и выставил Игоря за дверь.
На следующий день по редакциям поползла новая сплетня: та самая сексуально озабоченная журналисточка прислала просить за себя своего голубого друга. Лучше бы я действительно прислала своего голубого друга. Эдик хотя бы отбрил негодяя острым словом. Игорь пытался объясниться, убеждал меня в необходимости тех дурацких дипломатических реверансов. Но природу не обманешь. После случившегося мне было противно общаться с ним, и мы расстались.
А вот теперь о главном. Как вы думаете, что бы сделал такой парень, как Макс в подобной ситуации? Я лично уверена на сто процентов, что он не стал бы разбирать чинов и рангов, а просто набил мерзавцу морду без всяких разговоров. И получил бы мою искреннюю признательность.
Между плохим и хорошим
Я не хочу сказать, что все хорошие парни – трусы, нет. Просто им всегда есть что терять. Они живут по правилам, соблюдают условности, ценят стабильность и добиваются немалых высот. Возможно, после сорока-пятидесяти эти качества и приобретают вес, но в пору юношеского максимализма (а я уверена, что он сохраняется очень долго) подобные добродетели вызывают тоску. С другой стороны, плохие парни не спешат обременять себя такими качествами. Нет никакой гарантии, что лет через пять ваших замечательных отношений какой-нибудь Макс, охваченный новой авантюрой, не бросит тебя на распутье. С плохим парнем ты никогда не будешь чувствовать себя спокойно. Да, он смелый и решительный, страстный и изобретательный, но при этом непостоянный, порочный, вечно ищущий приключений на свою голову. Но, может быть именно все это, как запретный плод и тянет нас к отрицательным персонажам? Ты понимаешь, что от него будут одни неприятности, а все равно летишь как пчела на нектар, бабочка на огонь, ползешь, как кролик на удава, вытягиваешься как змея под дудку шельмоватого факира...
- Ну что, Дина, как там наш гений? – поинтересовался главный редактор журнала «Искусство плюс», хотя по глазам было видно – он знал о несостоявшемся интервью.
- Заневский перенес встречу, - сходу солгала я.
Вот уж это патологическое неумение проигрывать! Иногда врешь, не успев подумать.
- Что ты говоришь?! – театрально всплеснул руками редактор, - И когда же она состоится?
- Мы еще созвонимся, - улыбнулась я.
- Что ж... Жду с нетерпением.
Нужно было как-то выкручиваться, искать новые подходы. Может быть, подключить бабушку с ее обширными связями? Я вышла из офиса и поплелась домой. Сбоку на дороге появилась машина с затемненными стеклами. Сбросив скорость, поехала рядом, затем вдруг рванула с места и, чуть не сбив меня с ног, преградила путь.
- Идиот! – вскрикнула я от неожиданности.
Стекло опустилось, и из окна выглянул Макс.
- А я знал, что ты не позвонишь, - весело сказал он, - Гордая, да? Молодец!
- Как ты меня нашел?
- Не важно. Заневский ждет тебя завтра в три часа в нашем кафе.
«В нашем» - на секунду сжалось внутри. А ведь оно действительно могло бы быть нашим…
- Шутишь?
- Я вижу, ты еще не поняла - я очень серьезный молодой человек, - сказал Макс, сверкнув белозубой улыбкой, - Мой номер у тебя есть.
Поднял стекло, и машина снова рванула с места.
